дома, в котором находилось «лежбище» [да и в самом доме]. Ведь понятно же было, что преступник с большой вероятностью пожелает возвратиться за похищенными вещами. Как бы там ни было, засада не была выставлена… По прошествии нескольких часов, ближе к вечеру, у полицейских возникла необходимость вернуться в указанные дома. Причина была проста – им следовало поставить временные замки до приезда собственников. Уилльям Манси, тогда ещё обычный детектив, сел за руль служебной машины без опознавательных знаков полиции и отвёз пару слесарей по нужному адресу. Впрочем, именовались они не слесарями, а «техниками оперативного дивизиона».

Итак, техники ушли заниматься своими делами, а Манси остался сидеть в салоне автомашины. Неожиданно для себя он увидел, как из-за угла одного из обворованных домов вышел какой-то мелкотравчатый пацанчик в кепочке-«малокозырочке». Этот мальчонка не должен был находиться в этом месте! У полицейского сработал инстинкт ищейки – Манси выскочил из салона, перегородил дорогу пацанчику в кепочке и спросил, кто он такой, откуда и куда идёт. Юноша назвал себя Питером Мануэлем – и, кстати, не обманул! – а про маршрут высказался как-то неопределённо. В общем, Манси усадил молодого человека в машину и отвёз в полицейский участок. Там его дактилоскопировали и… Надо ли уточнять, что отпечатки пальцев задержанного совпали с отпечатками пальцев того самого вора-«домушника», что в феврале 1946 года совершал хищения в районах Маунт-Вернон и Сэндхиллс? Они совпали!

Но не это было самым интересным в истории Мануэля. Строго говоря, история эта не заканчивалась арестом Питера, а только начиналась! Судья милостиво оставил его на свободе до суда под залог в 60 фунтов-стерлингов, рассудив, что кражи из домов являются ненасильственными преступлениями, а 19-летний юноша не представляет угрозы для общества и ещё сможет стать на путь исправления. Тут бы Мануэлю остановиться и одуматься, но он вместо этого в первой половине марта – то есть спустя менее месяца с момента ареста! – совершил 3 нападения на девушек и женщин. Причём во время 1-го нападения его жертвой стала женщина, возвращавшаяся домой с 3-летним ребёнком. В каждом из нападений Мануэль жестоко избивал жертву, в том числе и ногами, но половых актов или сексуальных манипуляций не производил. Тем не менее во время 2-го нападения, произошедшего 8 марта, он частично обнажил тело потерпевшей [это была медсестра 29 лет, возвращавшаяся с работы] и поцарапал ногтём её лобок. На этом основании данный эпизод был квалифицирован как сексуальное посягательство. Кстати, сам Мануэль впоследствии крайне этим возмущался и отвергал наличие в своих действиях какого-либо сексуального подтекста.

Виновность Питера в мартовских нападениях доказали довольно просто, причём это произошло опять-таки не без участия детектива Манси. Все потерпевшие дали схожие описания внешности преступника, хорошо соответствовавшие приметам Мануэля. Кроме того, на месте второго нападения была найдена кепка, вручную перешитая на голову меньшего размера. Не забываем, что речь идёт о нищей Шотландии послевоенной поры – там донашивали вещи старших членов семьи, перешивали их, «перелицовывали», подкрашивали с целью придать старому барахлишку вид поновее и поприличнее. Кепка, найденная на месте второго нападения, была перешита на голову меньшего размера, и на её подкладке оказались найдены чёрные волосы, соответствовавшие цветом и длиной волосам Питера Мануэля. Когда Уилльям Манси явился в дом последнего для опроса его родителей, то на вешалке увидел такую же точно кепочку, подшитую аналогично – она принадлежала родному брату Питера. Дальнейшее явилось делом техники – Питер Мануэль был представлен потерпевшим, те его опознали, ну и…

По здравому размышлению прокурор отказался обвинять Мануэля в 3-х нападениях, опасаясь того, что преступника признают душевнобольным. Из 3 случаев нападений, совершённых 3, 8 и 12 марта, в обвинительном заключении остался только один – тот, что был вторым.

За серию февральских краж из домов Питер получил 12 месяцев тюрьмы, что было сравнительно мягким наказанием для того времени. Смягчению приговора способствовала молодость подсудимого и его признание вины, которое он сделал 8 марта [именно вечером того же самого дня он совершил своё второе нападение]. И вот за это преступление Питер в июне 1946 года получил ещё 8 лет тюремного заключения.

В заключении он должен был находиться до 1955 года, однако Мануэль оказался условно-досрочно освобождён уже весной 1952 года. Офицер по надзору Джеймс Хендри (James Hendry) должен был вести надзорное дело 5 лет, однако почему-то закрыл его досрочно. Когда в январе 1956 года Уильям Манси стал разбираться с тем, как подобное могло случиться, выяснилось, что Питер Мануэль «сдал» полиции 2-х опасных уголовников, бежавших из эдинбургской тюрьмы «Сотон» («Saughton»). Беглецы обратились к Мануэлю с просьбой о помощи и предоставлении убежища, тот направил их на ферму в окрестностях Глазго и пообещал в скором времени доставить свежую одежду и деньги для последующего отъезда из Шотландии. Но беглецы не дождались ни того, ни другого – на ферме неожиданно появилась полиция. Уголовники вернулись в тюрьму, и каждый получил прибавку к сроку, а Питер Мануэль был поощрён досрочным закрытием надзорного дела.

От надзорного офицера старший инспектор-детектив Манси узнал и кое-что ещё. В августе 1955 года Питер Мануэль был обвинён в нападении на 29-летнюю Мэри МакЛохлин (Mary McLachlan). Согласно официальной версии событий, вечером 30 июля женщина возвращалась с танцев и около 23 часов Мануэль, угрожая ножом, затащил её на протяжённый пустырь возле тупичка Лак Брае (Lucy Brae). Хотя всё это происходило в городской черте Глазго, пустырь являлся настоящим полем, на котором в те времена бегали зайцы и лисы.

Потерпевшая закричала один раз, её крик был услышан жителями окрестных домов, которые с фонарями вышли на улицу и около 40 минут занимались поиском кричавшей. В это время Мануэль и Мэри МакЛохлин лежали в траве, боясь пошевелиться. Мануэль пообещал жертве, что перережет ей горло и убежит, если их найдут… После того, как поиски закончились, Мануэль заставил Мэри поцеловать себя, однако этим и ограничился. Как такового сексуального посягательства не было – нападавший не пытался совершить половой акт и не раздевал жертву. По мнению потерпевшей, это произошло потому, что она сказала, будто у неё есть маленький ребёнок, и это как будто бы вызвало жалость Мануэля. Несколько часов они провели на поле, разговаривая. Мэри отвечала на вопросы преступника, тот рассказывал о себе, оказалось, что они живут не очень далеко друг от друга и для поездок на работу садятся в один автобус. В какой-то момент нападавший почувствовал расположение к женщине до такой степени, что выбросил нож, которым угрожал, а под конец проводил Мэри до дома.

Общее время, проведённое Мэри в обществе преступника, составило около 3 часов 30 минут или чуть более. Потрясённая и измученная пережитым, женщина обратилась в полицию. После восхода солнца пустырь был осмотрен и нож, выброшенный Питером Мануэлем, найден. На ноже удалось обнаружить отпечатки пальцев владельца.

Это Глазго в апреле 1960 года. На снимке вверху – трамвай 26-го маршрута, на котором катались ещё дедушки и бабушки тогдашних пассажиров. Согласитесь, весьма выразительное свидетельство бедности городского хозяйства. Внизу: подпольный тотализатор. Он действительно подпольный – снимок был сделан журналистом тайком, если бы присутствовавшие увидели фотоаппарат, то дело могло закончиться для газетчика побоями.

Казалось бы, теперь преступнику, всё ещё считавшемуся условно-досрочно освобождённым, прямой путь за решётку, и притом надолго как рецидивисту. Но – нет! – всё получилось совсем не так. Сначала Мануэль заявил, что имеет alibi, однако лживость этого утверждения была быстро доказана, и преступник замолчал, отказавшись свидетельствовать против себя. Так продолжалось вплоть до октября, а 17 числа – в день открытия судебного процесса – Мануэль официально заявил об отказе от адвоката и о намерении защищать себя лично.

Он рассказал поразительную историю, которая буквально выбила почву из-под обвинения. По его словам, Мэри МакЛохлин являлась его стародавней знакомой. Вечером 30 июля она повстречалась с ним, чтобы поддержать в трудную для него минуту. Дело заключалось в том, что 30 июля Питер должен был жениться, но в последнюю минуту брак расстроился. Причина была смехотворной для Мануэля и крайне веской для